Ведьма в Царьграде - Страница 114

114

И опять Свенельд остановил признания княгини:

– Хватит, все понял уже. Говорю же – не надо мне этого знать. А что ты для Игоря значила, я сам видел… Да и все видели. Потому он ценил тебя и княгиню себе иную не заводил, понимая, что другой такой нет.

– Да не жалей ты меня! В другом помоги. Что, если и Константин так же? Ведь был же… ну ромей заносчивый, одним словом. А потом в единый миг вдруг без меня ему обходиться трудно стало. Приворотное зелье, оно знаешь какое? Кто рядом будет, когда его выпьешь, того и полюбишь. Но любовь эта будет горькая и… недолгая.

Показалось или нет, но Свенельд как будто вздохнул облегченно. Даже улыбнулся.

– Ну, раз так, то и базилевса вскоре попустит.

Этому все одно – только бы ладу у него не увели.

– Да ты пойми, голова буйная, что нездоровая это любовь. Она как добро может принести, так и во вред пойти. А тогда Константин и возненавидеть может.

– А если все же никакого приворотного зелья не было? Ты у нас вон какая… – Он отступил, окинув ее с головы до ног оценивающим мужским взглядом. – Да такую красу среди смуглянок их ромейских еще поискать надо!

Все же с влюбленным непросто о делах разговаривать. Вот была бы Малфрида рядом, Ольга бы с ней посоветовалась. Да где та Малфрида? Свенельд и по сей день ее разыскивает, повелел своим людям расспрашивать о ней по рынкам и форумам Царьграда, не слышал ли кто о чародейке, которую тут дьяволицей называют. Однако вестей не было. А ведь до исчезновения Малфрида была единственной, кто подле ларчика с чародейской водой находился, оберегала его волшебством от христианской силы и приглядывала, чтобы никто к нему не касался. После уже Коста чародейскую воду охранял, ну да Коста не той силы кудесник. Да и странный он какой-то.

Княгиня сказала Свенельду, что волхв тоже тогда пил припасенную для базилевса воду и тоже как будто разумом помутился. Услышав это, варяг стал серьезен. Что с Костой не все в порядке, он тоже заметил. Тому в последнее время только и желанно, что на княгиню глянуть, все крутится на подворье, ждет, когда она прибудет, торчит под ее окошком да смотрит собакой преданной… или ополоумевшим от любви воздыхателем.

– Ну, допустим, что в ларце была не чародейская вода, а зелье приворотное, – задумчиво произнес варяг. – Может, это Малфрида подшутила так? Она баба резкая, непредсказуемая.

– Но умом-то пока не тронулась! – Ольга даже обиделась за свою чародейку. Однако у самой мысли всякие пошли, глупые, бабские: а что, если Малфрида и впрямь зелье подменила? Ну, того же Свенельда приворожить хотела. Хотя нет, как чародейка, она понимает, что приворотное зелье только гибельную любовь несет, вот и не решилась бы. А если Константина таким зельем опоили… если учесть, что и с Костой творится непонятное, то и впрямь похоже. Выходит, что Ольге не радоваться дурманному расположению императора надо, а опасаться того, что за этим последует.

Княгине уже пора было отправляться к патриарху, и она решила посоветоваться со святейшим. Полиевкт казался ей человеком мудрым и расположенным к ней. Хотя бы уже потому, что надеялся обратить ее в христианство. И, признаваясь самой себе, Ольга понимала, что и в самом деле готова пойти на этот шаг. Даже прежде чем отправиться к его святейшеству, она решила посетить храм Влахернской Богородицы. Смотрела на ее икону, а сама думала: услышит ли ее, некрещеную, христианская богиня? Или она помогает только мольбам своих? Но ведь говорят, что она милостива и искренне верующему да дано будет. И Ольга молилась так искренне и пылко, как и к Макоши славянской не обращалась. Ибо когда человеку трудно, ему нужно обратиться к чему-то или кому-то мощному, непостижимому и великому, кто поможет.

Когда княгиня выходила из храма, то сопровождавший ее отец Григорий произнес умильно:

– Благо тебе, княгиня пресветлая. Благо, что душа твоя растворяется в истинной вере. И я верю, что с Божьей помощью ты минуешь все соблазны и ловушки, уготованные тебе судьбой.

Что ж, видать, и Григорий о чем-то проведал. Впрочем, шила в мешке не утаишь. Посмотрим же теперь, что ей патриарх скажет.

Полиевкт не стал долго ходить вокруг да около и сразу перешел к делу. Причем так и сказал, что то, на что, по его разумению, надеется русская архонтесса – то есть неслыханное возвышение по воле влюбленного в нее императора, – по сути невозможно.

– Вы мудрая женщина, госпожа Эльга, – говорил патриарх, прохаживаясь по темным и светлым ромбам мраморных полов и перебирая зернышки четок. – И наверняка, прежде чем отправиться в далекую для вас Византию, изучали как наши обычаи, так и то, что происходит при дворе наших владык. Поэтому я не сообщу для вас ничего нового, если скажу, что не так уж много наших правителей благополучно царствовали до седых волос, охраняемые как своим высоким положением, так и молитвами наших священников. Увы, такова расплата за власть, и императорам порой приходится платить слишком высокую цену, если они оступаются и действуют вопреки соизволению Божьему. Кто из нас, смертных, может предугадать это соизволение? Пути Господни неисповедимы. Однако есть законы, какие возбраняется нарушать и венценосцам. И один из таких законов, законов, охраняемых самой Церковью, – поднял он указующий перст, – это закон нерушимости брачного союза.

Он взглянул на Ольгу, но она скромно молчала, и тогда Полиевкт сказал, что предложение соединиться браком с Константином не только богопротивно, но и может вызвать смуту в государстве.

– Бесспорно, Константин, прозванный Багрянородным, весьма почитаем в нашей державе, его любят и уважают. Он мудро правит, дает немало льгот жителям столицы, подбирает себе на службу мудрых и толковых помощников. Но вокруг него всегда есть слишком влиятельные лица, какие не только не поддержат Константина, если он оступится, но и будут рады свергнуть его, если он станет попирать основные устои державы.

114